Неточные совпадения
— Но, по вере вашей, Кутузов, вы не можете претендовать на роль вождя. Маркс не разрешает это, вождей — нет, историю делают массы. Лев Толстой развил эту ошибочную
идею понятнее и
проще Маркса, прочитайте-ка «Войну и мир».
Она, по этой
простой канве, умела чертить широкий, смелый узор более сложной жизни, других требований,
идей, чувств, которых не знала, но угадывала, читая за строками
простой жизни другие строки, которых жаждал ее ум и требовала натура.
Именно те
идеи, которые всех
проще, всех яснее, — именно те-то и трудно понять.
Возражение его прекрасно, я согласен, и делает честь его бесспорному уму; прекрасно уже тем, что самое
простое, а самое
простое понимается всегда лишь под конец, когда уж перепробовано все, что мудреней или глупей; но я знал это возражение и сам, раньше Васина; эту мысль я прочувствовал с лишком три года назад; даже мало того, в ней-то и заключается отчасти «моя
идея».
Следовало бы, — и он даже обдумывал это еще вчера вечером, — несмотря ни на какие
идеи, единственно из
простой вежливости (так как уж здесь такие обычаи), подойти и благословиться у старца, по крайней мере хоть благословиться, если уж не целовать руку.
Однажды старший брат задумал лететь.
Идея у него была очень
простая: стоит взобраться, например, на высокий забор, прыгнуть с него и затем все подпрыгивать выше и выше. Он был уверен, что если только успеть подпрыгнуть в первый раз, еще не достигнув земли, то дальше никакого уже труда не будет, и он так и понесется прыжками по воздуху…
Но ныне, когда всё уже кончилось, я полагаю, что всё это тогда совершилось гораздо
проще: во-первых, он побоялся брать лошадей, потому что Варвара Петровна могла проведать и задержать его силой, что наверно и исполнила бы, а он наверно бы подчинился и — прощай тогда великая
идея навеки.
— Ничего! Иван Тимофеич простит. Он — парень
простой, простыня-человек. Рюмка водки, кусочек черного хлеба на закуску, а главное, чтоб превратных
идей не было — вот и все!
Ясно, что как бы ни был велик их азарт в пользу
идеи, он всегда будет гораздо слабее и ниже того
простого, инстинктивного, неотразимого влечения, которое управляет поступками личностей вроде Катерины, даже и не думающих ни о каких высоких «
идеях».
Иногда я иду даже далее
идеи простого равенства перед драньем и формулирую свою мысль так: уж если не драть одного, то не будет ли еще подходящее не драть никого?
Петр представлялся нам в сверхъестественном, невозможном величии какого-то полубога, а не великого человека, и мы привыкли соединять возвышенные
идеи, мировые замыслы со всеми самыми
простыми и случайными его поступками.
Едва ли можно после этого разделять мысль, что «возвышенное есть перевес
идеи над формою», или что «сущность возвышенного состоит в пробуждении
идеи бесконечного». В чем же состоит она? Очень
простое определение возвышенного будет, кажется, вполне обнимать и достаточно объяснять все явления, относящиеся к его области.
«Прекрасно то существо, в котором вполне выражается
идея этого существа» — в переводе на
простой язык будет значить: «прекрасно то, что превосходно в своем роде; то, лучше чего нельзя себе вообразить в этом роде».
Останавливая человека на
простом событии чувственной достоверности, начав с ним личные умствования, она развивает в нем родовую
идею, всеобщий разум, освобожденный от личности.
— Вот видите… И с моей точки зрения ваше понятие о простоте будет грубо. Но оставим это… Скажите — представляя себе жизнь только механизмом, вырабатывающим всё — и в том числе
идеи, — неужели вы не ощущаете внутреннего холода и нет в душе у вас ни капли сожаления о всём таинственном и чарующе красивом, что низводится вами до
простого химизма, до перемещения частиц материи?
— Мы действительно неприятели в сфере
идей, и это определяется сразу, само собой. Вот вы говорите:
проще — лучше, я тоже так думаю, но я влагаю в эти слова одно содержание, вы — другое…
Она избирала всегда возвышенные
идеи, возвышенные личности, далеко выдающиеся из толпы, и редко спускалась до
простого люда.
— Ну, вот-вот, — сказал он с облегчением, и лицо его несколько просветлело. — Вот в городе — извините, я уже буду говорить прямо — и рассуждают: из
простого варнака делается вдруг этакой, знаете, необыкновенный, как его?.. Ринальдо Ринальдини своего рода. Как? Почему? Откуда? Книг он не читает… Разными этими
идеями не занимается… Очевидно, тут действует (он искоса посмотрел на нас) постороннее влияние…
Он был собрат нашей няне по театру; разница была в том, что она «представляла на сцене и танцевала танцы», а он был «тупейный художник», то есть парикмахер и гримировщик, который всех крепостных артисток графа «рисовал и причесывал». Но это не был
простой, банальный мастер с тупейной гребенкой за ухом и с жестянкой растертых на сале румян, а был это человек с
идеями, — словом, художник.
Поэтому она динамична, ибо не дает раз навсегда определенного знания, как знание мирское, но имеет различную интенсивность, от
простой вероятности до полной очевидности, от головной почти
идеи до превозмогающей действительности.
К Теркину он быстро стал привязываться. Не очень он долюбливал нынешних „самодельных людей“, выскочивших из
простого звания, считал многим хуже самых плохих господ, любил прилагать к ним разные прозвания, вычитанные в журналах и газетах. Но этот хоть и делец, он ему верит: они с ним схожи в мыслях и мечтаниях. Этому дороги родная земля, Волга, лес; в компании, где он главный воротила, есть
идея.
Такой оборот разговора Теркин нашел очень ловким и внутренне похвалил себя. — Пытал?.. Ха-ха!.. Я вам, Теркин, предлагал самую
простую вещь. Это делается во всех «обществах». Но такой ригоризм в вас мне понравился. Не знаю, долго ли вы с ним продержитесь. Если да, и богатым человеком будете — исполать вам. Только навряд, коли в вас сидит человек с деловым воображением, способный увлекаться
идеями.
— Ввво! Самая суть заговорила! Патриарх лесов! Понимаешь, магистр! «И награждаете и взыскиваете»… В
простых словах
идея справедливости!.. Преклоняюсь, брат! Веришь ли? Учусь у них! Учусь!
«
Идей у него своих не имеется! Это несомненно. А кажется, чего было
проще сообразить насчет смерти Лещова?.. Вот дядя так голова!..»
Но
идея Бога есть единственная сверхчеловеческая
идея, которая не истребляет человека, не превращает человека в
простое средство и орудие.
Во имя величия сверхчеловека, во имя счастья грядущего, далекого человечества, во имя всемирной революции, во имя безграничной свободы одного или безграничного равенства всех можно замучить или умертвить всякого человека, какое угодно количество людей, превратить всякого человека в
простое средство для великой «
идеи», великой цели.
Толкования его были самые
простые, совсем чуждые всякой догматики и богослужебных установлений, а имеющие почти исключительно цели нравственного воспитания человека по
идеям Иисуса. Мой знакомый казак-проповедник жил, однако, на левой стороне Днепра, в местности, где еще нет штунды.